19 сентября 2015, 14:00
Эта статья известного писателя, переводчика, публициста и энциклопедиста Исраэля Шамира была написана - внимание! - в 2005 году. 14 сентября этого года она вновь была опубликована на американском ресурсе The Unz Review: An Alternative Media Selection. С учетом того, что в современном медиапространстве информация "живет" едва ли более пары суток, перепубликация через 10 лет - это выдающийся факт, свидетельствующий о мастерстве аналитика и уникальной эрудиции автора.
Ранней осенью, когда поспевают гранаты, я приезжаю на развалины палестинской деревни Саффурия. Когда-то на ее месте стоял город, откуда была родом мать Девы Марии - здесь сохранилась построенная крестоносцами церковь Святой Анны. Около двух тысяч лет назад город под названием Сепфорис процветал. Он не присоединился к восстанию зилотов и остался верен Римской Империи. Здесь находил приют человек, который после кризиса иудаизма систематизировал и возродил его – «князь» Рабби Иегуда ха-Наси, а также многие христианские подвижники и римские аристократы. Сепфорис пережил все превратности судьбы, пока в 1948 году не был разрушен израильской армией в ходе штурма. Жители были вынуждены переселиться в лагеря беженцев и в близлежащий Назарет. Сады мертвого города, еще сохранившиеся в долинах, каждый год приносят крупные, неправильной формы, брызжущие соком тяжелые гранаты, но некому их собирать. Жители окрестных еврейских селений равнодушны к судьбе и гранатов, и крестьян, вырастивших их. Среди деревьев, щедро увешанных красными плодами, в этом царстве забвения прячется искусно выложенная напольная римская мозаика, которую иногда именуют «галилейской Моной Лизой» Тысячи мелких камешков разных оттенков образуют горделивое продолговатое лицо с прямым носом, высокой прической и чувственными губами, обрамленное акантовыми листьями.
Эта мозаика напоминает мне наш удивительным мир - восхитительную мозаику из маленьких городов, зеленых лугов, шумных мегаполисов, замков и небольших домиков, рек и ручьев, церквей и мечетей. Каждый камешек этой мозаики прекрасен и совершенен.
Мне довелось видеть много таких камешков, и все они мне дороги: низкие каменистые острова в сияющем прозрачном Балтийском море и светловолосые дети, машущие с пирса проплывающим кораблям; крошечная деревушка Конк в «глубинной Франции», стоящая на старинной дороге в Сен-Жак, по которой когда-то ходили пилигримы; купола русских церквей над заросшими высокой травой берегами Оки, где девушки в цветастых платках слушают мелодию речных перекатов; звонкие голоса девушек из Сучжоу, вибрирующие под сводами пагод и над каналами, крест-накрест перерезающими Южный Китай; особняки табачных фабрикантов в Тринидад и полные чувства собственного достоинства кубинцы, танцующие прямо на улицах; прекрасно сложенные татуированные масаи вокруг костра в саванне Серенгети. Весь мир прекрасен и люди в нем также прекрасны.
Но над этим восхитительным и замысловатым узором мозаики нависла угроза войны. Третья мировая война ведется не только против третьего мира. Эта война началась задолго до того, как первая бомба упала на каменистую землю Афганистана. Миллионы новых беженцев уже пустились в путь, приводя азиатский регион в смятение и тревогу. Без сомнения, рано или поздно этот вал хлынет в Европу. Сотни тысяч беженцев уже движутся в направлении Европы и России, и их можно понять: когда США бомбит дома беззащитных мирных жителей, у них нет выбора, кроме как покинуть места угрозы. И никакие государственные границы не смогут сдержать этот напор. Пакистан станет первым, но не единственным. Поскольку США и Великобритания превращают свой крестовый поход в затяжную «войну с террором», беженцев будет все больше и больше, пока однажды хрупкое социальное равновесие в Европе не надломится и не рухнет. Европа будет наводнена чужестранцами, как в свое время Римская империя, и перед ней встанет тяжелый выбор: установить систему апартеида и дискриминации или потерять свою идентичность.
Станет ли Европа случайной жертвой американской агрессии, подобно жертве шальной пули в перестрелке времен Дикого Запада? Мне кажется, что Европа будет одной из целей предстоящей войны. Это, конечно, не то, чего хотелось бы американским рядовым обывателям, но их никто и не спрашивает. Новые правящие элиты США и их партнеры и агенты за пределами США задались целью разрушить процветающую, независимую и цельную Европу. У этой цели есть вполне утилитарная причина – Европа является конкурентом США: она слишком независима, у нее есть своя валюта, которая может потеснить доллар. Европа поддерживает более умеренную позицию по Палестине. В Европе действительно есть равноправие: в Нью-Йорке я видел одного лифтера, иммигранта из нищей Панамы, который в прямом смысле живет в лифте. В Европе вы такого не увидите, так как Европа еще не настолько погрязла в поклонении Мамоне.
2
Новым правящим элитам нет особого дела до Христа или Магомета. Но они исповедуют глубокое религиозное почитание другого древнего божества – Мамоны. Как известно из Евангелия, две тысячи лет назад этого древнего бога жадности так же истово почитали фарисеи. Когда Христос учил, что нельзя одновременно служить Богу и Мамоне, фарисеи насмехались над ним, потому что слишком любили деньги. Христианство отвергло этот культ – служение Мамоне называется алчностью и является одним из смертных грехов, мусульмане также осуждают его. Но поклонение Мамоне не исчезло. Две тысячи лет спустя Карл Маркс, внук раввина из Триера, пришел к революционному выводу: вера в Мамону, которую он назвал «религией, которую евреи исповедуют по будням», стала истинной верой американской элиты. В подтверждение Маркс цитировал полковника Гамильтона: «Мамона – это идол янки, они служат ему не только словом, но всеми силами души и тела. Для них мир – это всего лишь биржа, и они убеждены, что у них нет иной цели, кроме как стать богаче, чем их сосед». Маркс подытожил: «Реальное господство духа иудаизма над христианским миром достигло своего полного и безусловного апогея». Для Маркса этот всепобеждающий дух иудаизма зиждется на «жадности и эгоизме, его символ веры - бизнес, его бог - деньги».
В этих словах Маркса был глубокий духовный смысл, на который марксисты не обратили внимания. До наших дней религиозный характер «доктрины алчности» себя не проявлял. В мире были капиталисты, которые, думая о своей выгоде, работали на общее благо, как завещал Адам Смит. Все изменилось с приходом неолиберализма. Милтон Фридман возвестил выход адептов старого-нового культа Мамоны из тени. Их культ отличается от обычной жадности, так как они возвели Алчность в ранг бога-ревнителя, который не терпит поклонения другим богам.
Обычные богачи не стали бы грезить о разрушении своего же общества. Они берегли свою землю и свою общину. Они хотели быть первыми среди равных. Они считали себя «пастырями». Да, пастухи едят баранину, но они не продадут все стадо на убой, если им предложить подходящую цену. Поклонники Мамоны же видят в таком взвешенном подходе предательство своего божества.
Роберт Макчесни в предисловии к книге Ноама Хомски «Прибыль на людях» написал: «Они требуют религиозной веры в непогрешимость нерегулируемого рынка» - другими словами, в неограниченный эгоизм и алчность. Они лишены сострадания к людям, среди которых живут, они не считают остальных людьми «своего сорта». Если бы они могли заменить местное население нищими иммигрантами, чтобы оптимизировать свои доходы, они бы это сделали, как было сделано в Палестине.
Поклонникам Мамоны наплевать на народ Америки – они используют людей как инструмент для достижения мирового господства. Их идеальная картина мира архаична – или, если хотите, футуристична: они мечтают об обществе рабов и господ. Для достижения этого мамонопоклонники стремятся разрушить цельность социальных и национальных образований. Пока люди живут на своей земле, говорят на родном языке, находятся среди друзей и родных, пьют воду из рек своей родины, молятся в церквях или мечетях на своей родине – их невозможно поработить. Но если на их родную землю хлынут потоки беженцев, социальная структура рухнет. Они утратят свое преимущество – ощущение сопричастности друг другу, чувство братства. Тогда они станут легкой добычей для поклонников Мамоны.
3
Афганцы – чудесный народ: стойкие, независимые, привыкшие рассчитывать только на себя. Их характер сформирован жизнью в горах – как все горцы, они упрямы и консервативны. Страх перед американскими бомбами вынудил их бежать в низменности Голландии и в города Франции, где невольно, но неизбежно они начинают менять страны, куда они приехали.
Этот процесс идет уже давно. По мере того, как глобальная политика культа Мамоны разоряет бедные страны третьего мира, выкачивает из них ресурсы и доходы, поддерживает предателей в местной власти, уничтожает природу, все больше и больше людей вынуждены присоединиться к потоку беженцев в Европу и США. Особенно остро эта угроза ощущается в Европе.
Известная итальянская журналистка Ориана Фаллачи написала для ведущей миланской газеты Corriere della Sera статью, в которой оплакивает захват Европы «ордами мусульман». Она описывает иммигрантов примерно в тех же выражениях, как описывали варваров-германцев в Равенне придворные императора Ромула Августа. Ориана пишет, что «мусульмане-сомалийцы три месяца уродовали и загаживали главную площадь моего города», что какие-то «дети Аллаха» мочились на стены собора, поставили палатки, где «спали и совокуплялись на своих матрасах» и отравляли воздух гарью и вонью от своей стряпни. Ориана продолжает описание Флоренции словами, что «столица искусства, культуры и красоты изранена и унижена мерзкими албанцами, суданцами, бенгальцами, тунисцами, алжирцами, пакистанцами и нигерийцами», которые «торгуют наркотиками» и сутенерствуют. Она зовет на помощь американских крестоносцев и заявляет, что «если Америка не справится, Европа падет, и вместо церковных колоколов мы будем слушать муэдзинов, носить чадру вместо мини-юбок и пить верблюжье молоко вместо коньяка».
Помимо стиля, в этой статье хромает логика. Фаллачи опытная журналистка и взрослая женщина, но видит в Америке защиту, а не причину проблемы. Ей бы следовало беспокоиться о последствиях успеха, а не провала Америки. Если Америка победит в своих войнах, кошмары Орианы могут стать реальностью. Она не хочет замечать того, что беженцы и иммигранты приехали в Италию из-за того, что их страны были разорены США и их союзниками. В Италии не было бы никаких албанцев, если бы НАТО не разорило Балканы. Не было бы суданцев, если бы Клинтон не бомбил Судан. Не было бы сомалийцев, если бы Сомали не было превращено в руины за время итальянской колонизации и американской интервенции. Не было бы ливийцев, если бы не бомбили Ливию. Ни Фаллачи, ни Америка не столкнулись бы с палестинскими иммигрантами, если бы крестьяне из Саффурии продолжали бы возделывать свои гранатовые рощи.
Никто – слышите, никто – не покинул бы свою родину, ее уникальную природу, не расстался бы с укладом жизни, друзьями и родственниками, святынями и могилами предков ради сомнительного удовольствия жить в палатках у стен итальянского собора. Как утята с рождения знают мать, так и человек с рождения любит свою родину. Юный Телемах имел возможность сравнить свой каменистый и неплодородный остров с сочными лугами и прекрасными полями Лакедемона, но он сказал приютившему его Менелаю: «Мы ж ни широких дорог, ни лугов не имеем в Итаке/ Коз лишь кормя, мне милее она, чем коней бы кормила.»
Люди уезжают, когда их страна разрушена. Ирландцы не покинули бы зеленые луга Эйре ради Чикаго, если бы британское правительство не устроило голод в стране. Мои русские соотечественники не приехали бы в Палестину, если бы Россия не была разрушена проамериканскими Ельциным и Чубайсом. На взгляд принимающей стороны, мигранты – это как минимум неудобство, как максимум – катастрофа. И это не их вина, это только вопрос количества.
Карлос Кастанеда жил в индейском племени, чтобы перенять их обычаи. Наверняка, и индейцы кое-что переняли у него. А теперь представьте, что к племени примкнула тысяча прекрасно образованных юношей и девушек из Йеля и Беркли. Племя просто бы исчезло, не в состоянии сохранить свой уклад жизни.
Единичных иммигрантов всегда принимают радушно, они добавляют обществу красок. Массовая же иммиграция не лучше интервенции. Неважно, прибывают ли иммигранты как завоеватели и захватчики или как беженцы – принимающее их общество испытывает шок. Если они умны и образованы, они вытесняют местных с перспективных и общественно важных позиций и создают собственную субкультуру. Если они знают только грубую силу, они могут взять верх таким способом. Если они скромны и нетребовательны, они сбивают цену рабочей силы. Поэтому в обычных обстоятельствах иммигрантов не жалуют.
Мой хороший друг Мигель Мартинес, который перевел статью Орианы Фаллачи для англоговорящей аудитории, был откровенно шокирован ее расизмом. Он прав – Фаллачи высказывает расистские утверждения, как и Анна Култер, американская преследовательница «чернож*пых», но он не заметил долю правды в ее словах, как человек, к которому в сад вломилось стадо буйволов, обычно клянет животных, а не охотника, который их туда направил. Он ошибается: виноват охотник. Но все же это не значит, что животные не разоряли сад.
Массовая иммиграция одинаково болезненна и для иммигрантов, и для принимающей стороны. Она не приносит неудобств только мамонопоклонникам. В действительности, они приветствуют иммиграцию, так как она снижает стоимость рабочей силы. Редакторские колонки Economist, ведущего журнала мамонопоклонников, еще до «нового Перл-Харбора» призывали увеличить приток иммигрантов из стран третьего мира. Economist писал, что «наиболее квалифицированные и активные кадры из Африки, Азии и Южной Америки будут полезны для Британии, Европы и США», так как они будут способствовать падению зарплат европейцев и увеличению прибыли работодателей. Приятным «побочным эффектом» является еще и то, что отток активной части населения ослабляет страну и делает ее более уязвимой перед внешним захватом. Это усовершенствованная версия работорговли – рабы лезут на корабль работорговца сами, да еще и борются за эту возможность. Конечно, в журнале не было озвучено условие, при котором начнется приток рабочей силы – страны третьего мира должны быть опустошены и разорены.
Итак, мамонопоклонникам как воздух нужны иммигранты. Цельное и здоровое общество инстинктивно отвергает алчных людей, так как алчность – это разрушительная сила. В здоровом обществе поклонники этого культа оставались бы париями. Иммиграция разрушает цельность принимающего общества. Мамонополонникам не нужно цельное общество, их больше устраивает разбавленное и текучее – так его удобнее поглотить. Поэтому они и поддерживают процессы иммиграции. Иммигранты же ошибочно видят в них своих союзников и не замечают того, что поклонникам Алчности они нужны, как вампиру нужна свежая кровь. Из-за этого недопонимания иммигранты отдают свои голоса за Тони Блэра и «Демократов Нью-Йорка». Объектом гневных отповедей Орианы Фаллачи должны быть мамонопоклонники, а не невинные иммигранты на улицах европейских городов.
4
Калифорнийский сенатор и поклонница культа Мамоны Диана Файнштейн привлекает в свой штат все новых и новых бедных мексиканских переселенцев. Они голосуют за нее, по многу лет не интересуются политикой, согласны работать за меньшие деньги и подрывают этим основы организованного рынка труда. Уровень жизни рядовых калифорнийцев падает, но сенатора это не волнует. Некоторые называют ее сионисткой из-за того, что она поддерживает Израиль. Однако ошибочно называть ее так. Исторически сионисты выступали за приверженность человека корням. Готовность евреев с легкостью менять место жительства они считали признаком неблагополучия нации, поэтому стремились, чтобы потерявшие корни евреи вновь обрели их на Святой Земле. Сионисты чувствовали, что стиль жизни поклонников Мамоны извращен. Мамонопоклонники, напротив, не понимают, что значит – иметь корни, и все они, независимо от происхождения, принимают тот образ жизни, который сионисты признали неверным.
Но сионисты не смогли понять, что без палестинцев они не смогут добиться своей цели – обосноваться на палестинской земле. Человек с еврейским происхождением может обосноваться где угодно, не только в Палестине. Он может стать американцем, англичанином, русским – и палестинцем тоже – если идентифицирует себя со своими соотечественниками во имя высшей цели – заботы о своей стране. Любая страна становится Землей Обетованной для того, кто ее любит. Те, кто понуждает Америку посылать миллиарды долларов в Израиль вместо того, чтобы помогать бедному населению в самой Америке, не любит Америку. Но он не любит и Израиль. Он просто восхищается Израилем, как ролевой моделью.
Многие не терпят сионизм из-за того, что он стал причиной массовых разрушений и изгнания палестинцев из этой прекрасной страны. Но сионизм – это локализованная болезнь. Его старший брат, культ Мамоны – это чума, поразившая весь мир и стремящаяся превратить мир в один «большой Израиль» с торгово-развлекательными центрами на фоне разрушенных деревень, элитного жилья для немногих избранных и толпами переселенцев в роли источника дешевого труда. Сионисты уничтожили природу Палестины – мамонопоклонники уничтожают природу всего мира. Сионисты вынудили палестинцев уехать – мамонопоклонники вынуждают переселяться все народы.
Сионисты боролись против Христа. И в современном Израиле апостолы Петр и Павел были бы брошены в тюрьму за проповедь христианства. Поклонники Мамоны борются против любой веры, любых убеждений – Христа, Магомета, национализма, коммунизма. Противники сионизма надеются, что мамонопоклонники укротят сионистов, когда слишком самостоятельная политика сионизма станет препятствием для окончательного распространения Алчности по всему миру. Но, должен сказать, что Бог будет терпеть сионистов, чтобы всем людям стали ясны планы культа Мамоны.
5
Это не проповедь закоренелого левака. Пусть некоторые люди будут богаты, пусть у некоторых будут привилегии. И левые, и правые взгляды нужны обществу, как левая и правая нога нужны, чтобы стоять. Представьте себе весенний луг в горах близ Иерусалима, волшебный цветочный ковер, который так и манит отдохнуть на нем. Если туда вдруг придет толпа народу, не останется ни одного цветка. Если огородить его, некому будет наслаждаться его красотой. Эти два пути – разрешение и ограничение – и формируют парадигму левых и правых взглядов, и правильное соотношение позволяет наслаждаться красотой цветущего луга.
Правые – это консервативное крыло, сохраняющее влияние традиционных элит. Они заботятся о сохранении уникального облика страны, защищают ее природные богатства, берегут традиции. Левые – это движущая сила социального развития, гарантия его жизнестойкости, способности к изменению, социальной мобильности. Без левых общество бы загнило, без правых – разрушилось. Левые сообщают ему мобильность, правые – стабильность. Но поклонники культа Мамоны для своих целей изобретают псевдо-левых и псевдо-правых, уничтожая истинных левых и правых.
Одной из ошибок европейских «истинных» правых были недостаток сострадания и расистские наклонности. Инстинкт внушал им правильно: иммигранты дестабилизируют общество. Но это происходит не потому, что иммигранты в меньшей степени люди, как утверждают расисты. Иммигранты бывают замечательными людьми, но при этом продолжают создавать проблемы. Было время, когда голландцы переселялись в Индонезию, и за время своего присутствия они нанесли серьезный ущерб стране. Индонезийцы, приехавшие в Голландию, в свою очередь нанесли ей урон. Британцы непоправимо навредили Америке тем, что истребили местное население. Процессы колонизации очень часто ведут к взаимному ущербу: британцы ограбили Ирландию и заработали проблемы с ирландцами.
Расизм – это зло, так как он объявляет некоторые группы людей от природы лучше или хуже. Все по-своему прекрасны: зулусы и британцы, русские и чеченцы, палестинцы и французы, пакистанцы и турки – когда они живут на родной земле. На чужой все эти замечательные люди становятся источником проблем. Во дни европейского империализма и колониализма расистские теории были необходимы, чтобы оправдать одностороннее перемещение людей. Без расизма было бы невозможно истребление местных народов, лишение их собственности, запрет на развитие промышленности для них, создание огромных землевладений и лишение людей естественных прав. Расизм больше не нужен, поскольку колонизаторская экспансия Европы окончена, и безнравственная, не нашедшая научного подтверждения теория может быть похоронена.
Задачей «истинных» левых является продвижение интересов трудящихся, что предполагает сопротивление массовой иммиграции. Но под влиянием культа Мамоны либерально настроенные левые поддерживают иммиграцию под предлогом сострадания. Мамонопоклонники, которым обычно чуждо сострадание кому-либо, используют этот гуманистический предлог в своих целях – чтобы оттолкнуть европейский и американский рабочий класс от левых сил. Для рабочих очевидна опасность иммиграции: иммигранты живут с ними бок о бок и борются за рабочие места. Таким образом, рабочий класс вынуждают примкнуть к ультраправым.
Из этого тупика есть выход, который устроит всех, кроме поклонников культа Мамоны: прекратить иммиграцию и начать вливать деньги в страны третьего мира. Африка и Швеция должны иметь одинаковый доход. Средства, полученные от сбора налогов, нужно направить индейцам Амазонии и крестьянам Афганистана. Немногие пакистанцы захотят ехать в Великобританию, если у них будет такой же (или близко к этому) доход на родине. ЕС тому доказательство: хотя шведы по-прежнему имеют больший доход, чем португальцы, греки и итальянцы, эта разница не колоссальна, в этих странах течет мирная жизнь, и количество переезжающих в Швецию или Германию невелико. Что касается сострадания, настоящее христианское сострадание проявляется в том, чтобы дать людям жить на родной земле так же хорошо, как им жилось бы в вашей стране. Конечно, у вас тогда не будет сверхдешевой уборщицы, но в вашей стране будет чище и лучше. И это будет справедливо за то, что Европа и США столетиями выкачивали богатства из южных и восточных стран.
Судьба иммигранта незавидна. Помимо всего прочего иммиграция – это изгнание, самое горькое положение, в котором может оказаться человек. Овидий оплакивал свое изгнание на берегах Черного моря, а блистательный принц Гэндзи – в Сума. Мой друг-палестинец Муса привез своего престарелого отца из деревни Абуд в свой дом в Вермонте, и старик стал там строить террасы, как будто он на склонах родных холмов Самарии. Вот как прочно мы «вписаны» в ландшафт своей страны – мы неотъемлемая часть ее гор и долин. Сейчас, когда иммигранты штурмуют США и Европу, вероятно, многие из них думают о своих домах, которые они были вынуждены покинуть.
Хотя я считаю, что иммиграцию можно остановить с помощью вливания средств в беднейшие страны для выравнивания дохода, вероятно, иммигранты, которые уже здесь, приехали, чтобы остаться. Они могут стать своими: немцами в Германии, французами во Франции, американцами в США, палестинцами в Палестине. Предки нынешних европейцев и американцев тоже в свое время переселились и приспособились к новым условиям. Германские племена франков захватили романизированную Кельтскую Галлию и, смешавшись с ее населением, образовали современную Францию. Потомки европейских крестоносцев до сих пор живут в палестинской деревне Синджиль, название которой хранит память о славном провансальском военачальнике Раймоне де Сен Жиль, но они стали палестинцами во всех смыслах и так же переносят тяготы израильской блокады, как и остальные палестинцы. То же самое произошло с грузинами, которых по приказу царицы Тамары привезли в деревню Малка под Иерусалимом – они стали палестинцами и разделили судьбу прочих палестинцев, изгнанных из своих домов во время штурма сионистами в 1948 году. Человеку свойственно адаптироваться, и если иммигрант полюбит свою новую родину, он сможет стать здесь своим. Я это знаю: я сам родился в Сибири, но выбрал Палестину.
6
Третья мировая война – это, по своей сути, начатая адептами Алчности война против многообразия. Их не устраивает сложная мозаика рас и культур, они предпочитают гомогенный мир. На это у них есть практическая причина: продавать товары проще однородному человечеству. Есть у них и причина из области морали: они не хотят, чтобы люди наслаждались красотой мира бесплатно, поэтому эта красота должна быть уничтожена. Наконец, у них есть религиозная причина: адепты культа Мамоны считают, что это роскошное разнообразие – это кощунство по отношению к их ревнивому богу. Великолепные исторические артефакты должны находиться в музее, где за удовольствие посмотреть на них можно будет брать плату, а деревня, где их нашли, должна быть стерта с лица земли.
В замечательном детском фильме «Бесконечная история» разноцветному миру Фантазии угрожает разрушительное Ничто. Это происходит и с нашим удивительным миром. Древние уникальные места стерты с лица земли, а на их месте остается выжженная земля или вырастают торговые центры. Левым и правым нужно объединиться против страшного Ничто, которое угрожает самому нашему существованию.
Исраэль Шамир, 2005 год
Перевод: Диана Колычева
Комментариев нет:
Отправить комментарий