Теперь уже давно, в советское время, приезжавшие в СССР
западные делегации часто сталкивались с плакатами, призывающими к миру.
Показывая на плакаты, некоторые из них с иронией спрашивали: «А вы все
за мир боретесь?» Время шло, подрастало новое поколение. Оно перенимало
все западное, как им казалось, модное и прагматичное отношение к жизни, в
том числе и к войне.
В 70-80-х в разговоре молодежи, на вопрос, чем занимаются в компании
ваши родители? Ответ был еще ироничней, чем у западников, а они там все
за мир борются, все остановиться не могут. Но такие факты в прошлом мы
добродушно не замечали. Мы многое не знали о Европе — и это теперь нам
аукается.
Пришло другое время — на пороге из-за сумасбродства, которое растет как
на дрожжах, может возникнуть новая война. И у меня вновь возник вопрос:
почему русские так долго боролись за мир, а цивилизованная Европа
позволяла себе иронизировать над этим? Причем возник он после недавнего
случайного просмотра заседания ПАСЕ.
Надеюсь, что представленный здесь мною материал немного приоткроет
истоки разного взгляда на войну и борьбу за мир в России и в Европе.
Позволит оценить степень безрассудства России — в надежде, что подобные
напридуманные общеевропейские институты, как ПАСЕ, ОБСЕ и другие, будут
объективно относиться и решать ее проблемы.
Истоки разного видения войны у народов Европы
Недавно по новостям показали заседание ПАСЕ. Мельком глянешь — ну,
заседание как заседание. Полез в интернет. Начинаешь всматриваться,
анализируешь: много женщин разных возрастов, напоминает собрание медиков
или биологов. Лица бесстрастные, спокойные, некоторые вообще
безучастные, а некоторые с налетом собственной значимости.
Напрягаешь память — да, что же тебе это напоминает? Осеняет —
партсобрание. Да ведь это же на самом деле собрались в большинстве своем
достаточно безграмотные, и даже не обладающие достаточным жизненным
опытом люди, и они и пытаются решать твои проблемы.
Они принимают решения, как ты должен жить, что делать, как вести себя с
соседями. Ну, если бы решали только за тебя. Далеко ли ты ушел от
кухарки? Но мы — ассамблея! Рекомендуем и Меркель, и Путину, и Олланду, и
прочим, как они должны управлять государствами, какие принимать
решения.
Не напоминает ли это рекомендацию полуграмотной толпы, как нобелевские
лауреаты должны вести свои исследования и делать новые открытия? А ведь
участники этих сборищ даже не знают, что такое война, что такое
оккупация. И вот я решил хотя бы приблизительно представить себе, на
каком же собственном опыте базируются их решения, их самоуверенность,
что они и есть непогрешимые и совершенно объективные судьи.
Поскольку нормальные люди в своих решениях обычно основываются на опыте
своей жизни и жизни своей семьи, затем школы, института и жизненных
шишек, я постарался заглянуть в недавнее прошлое этой самой
западноевропейской жизни.
Из жизни оккупированного Парижа
Под руку попался
материал в интернете
о выставке в Париже в 2008 году цветных снимков немецкого фотографа
Зукка из журнала «Сигнал». Снимки эти о жизни оккупированного Парижа
1940-1944 годов.
Сейчас уже в умах европейцев непоколебима вера в героическую борьбу
французского народа во время ВМВ. И все европейцы убеждены в моще
бывшего французского «Сопротивления» и геройстве французской армии под
руководством де Голля.
Мы как-то забываем, что при общих потерях Франции в войне с немцами их
потери составили около 100 тыс. человек. При этом потери на фронтах
против СССР и союзников оказались примерно такими же. Не случайно при
подписании акта капитуляции Германии 08.05.1945, когда глава немецкой
делегации фельдмаршал Кейтель среди победителей увидел французов, он, не
сдержавшись, воскликнул: «Как! И эти тоже нас победили, так что ли?»
Но мифы укореняются достаточно быстро, особенно патриотические. Ведь ты
таким образом как бы приобщаешься к когорте героев. Поэтому выставка
снимков немецкого фотографа Зукка о беззаботной жизни Парижа того
оккупационного периода без виселиц, тягот оккупации, маки и
героев-освободителей вызвали растерянность в мэрии Парижа. И она сначала
отказала в ее проведении. В дальнейшем организаторам все же удалось
один раз ее провести, но тяга к героическому мифу у французского
обывателя оказалась сильнее, чем тяга к правде. И выставка во Франции
больше не демонстрировалась.
Позволю привести несколько снимков с той выставки — и сопоставить их с
аналогичными сюжетами, взятыми из жизни на оккупированной территории
СССР и других стран, участников той бойни. Это позволит в какой-то мере
понять разницу в подходе решения межгосударственных проблем у
западноевропейских государств и России.
После молниеносной сдачи своей независимости немцам за 46 дней активных действий с немецкой армией. Фото Зукка.
А так выглядели города на Восточном фронте. Это Смоленск. Тоже начало оккупации.
Париж, публика в кафе. Нет, нет это не мирная жизнь. Это тоже оккупация — 1943 г. Фото Зукка.
А это Восточный фронт. Возможно, здесь и было кафе. Но уж больно сильно
сопротивлялись русские, из-за чего пришлось поломать все стулья, а
заодно и соседние дома. И это вместо того, чтобы по примеру наших
западных, теперешних учителей, сразу сдаться и впрячься в трудовое
участие на благо Третьего Рейха для победы над большевизмом в России.
И таких разрушенных городов в России было 1740 и еще около 70 тысяч
населенных пунктов. Причем десятки городов не единожды переходили из рук
в руки. На западном фронте таких глупостей не происходило. При любом
удобном случае предпочитали расслабиться, не напрягаясь. Так, для того
чтобы капитулировать перед фашистами, хватило: Люксембургу — 1 день,
Нидерландам — 6 дней, Бельгии — 8 дней, Югославии — 12 дней, Греции — 24
дня, Польше — 36 дней, Франции — 43 дня. А что оборона одного дома
Павлова в Сталинграде длилась 58 дней, и при этом в подвале этого дома
находились и раненые гражданские люди — вряд ли было известно и
отложилось в памяти цивилизованного западноевропейца.
Вот встреча немцев в голландских городах. (Этот снимок не с упомянутой выставки в Париже.)
А вот как выглядела кровопролитная
война с Данией:
«В целом операция по оккупации Дании
заняла несколько часов, потери немецкой армии составили 2 военнослужащих
убитыми и 10 ранеными, а также было повреждено или уничтожено 12
бронемашин, 4 танка и один бомбардировщик Heinkel He 111. Потери Дании
составили 16 военнослужащих убитыми и 20 ранеными. По другим данным
потери датской армии составили 13 человек убитыми и 23 ранеными. Большая
часть датской истребительной авиации была уничтожена. Вскоре на
территории Дании были размещены части армии рейха. До августа 1943 года
вооруженные силы Дании в условиях германской оккупации полностью
сохраняли свой кадровый состав и вооружение. 29 августа 1943 года
правительство Дании было разогнано, а немецкие военные начали операцию
«Сафари», в ходе которой части датской армии были разоружены, а
военнослужащие — интернированы».
Но можно ли утверждать, что немцы очень жалели своих западных партнеров?
Вот разрушенный город в Бельгии, но как-то не так надрывно ведут себя
жители. Может быть, потому, что быстро сдались — за 8 дней?
А это Франция. Снимок не с парижской выставки 2008 г. Немецкий патруль на улице города.
Но все эти картины несопоставимы с разгулом горя и безысходности,
которыми пронизаны будни мирного населения во время войны на Восточном
фронте.
Единственный народ Западной Европы, испытавший соизмеримые горести среди
гражданского населения, это немцы. Бессмысленные в военным отношении
бомбардировки жилых кварталов Гамбурга, Дрездена и ряда других городов
Германии войсками Англии и США в конце войны, тому подтверждение.
Но возможно, это отчасти и привело немцев к осознанию первопричин их
несчастий. А причина заключалась в потакание большинством населения,
родившемуся в их чреве фашизму. В силу этого осознания, сейчас памятники
советским войнам в Германии поддерживаются в порядке. И будет это
продолжаться, пока не будет переврана теперешними «историками» недавнее
прошлое Европы.
Как быстро это делается — демонстрирует страна, в которой мы живем.
Кто сейчас помнит Дюнкерк? Сколько тогда было брошено вооружения —
англичанами, французами и бельгийцами при стремительном отступлении 334
тыс бойцов под натиском немцев. Как происходила фактически паническая
переправа их всеми видами плавсредств, включая и частные, в Англию через
Ла-Манш. Именно это брошенное вооружение вместе с вооружением,
капитулировавшей Франции, помогло немцам в 1940 году укомплектовать
вооружением 90 дивизий вермахта. На 27 дивизий хватило вооружений,
полученных при капитуляции Бельгии.
В целом же до нападения на СССР, подчинив 11 независимых и промышленно
развитых государств Европы Германия смогла оснастить вооружением до 200
дивизий. Много это или мало? На западных рубежах СССР стояло в то время
170 дивизий вооружать которые пришлось за счет перенапряжения сил
страны, только десять лет назад приступившей к индустриализации.
Ленд-лиз, скажете вы? Да на первых порах это было огромная реальная
помощь. Но давайте прикинем. Наиболее эффективной и значительной помощь
была в поставках самолетов. За время войны их было поставлено по
ленд-лизу около 15 тысяч единиц. Но за время войны собственная
промышленность поставила фронту их 97 тысяч штук. Т.е. ленд-лиз составил
15% от потребностей фронта. Причем за это СССР должен был платить, и в
дальнейшем рассчитался за ленд-лиз только к 1970 году.
А союзники и сателлиты Германии были фактически безвозмездными
поставщиками экономической и трудовой помощи. Таким образом вместе с
немцами против нас воевала практически вся Европа за исключением
православных болгар, греков и сербов. Так что против 190 миллионного
СССР, с малоквалифицированной, в основном, рабочей силой, воевало около
300 млн человек экономически и промышленно развитых стран.
Эти поставки поражают своими объемами. Так каждый пятый танк вермахта
был изготовлен на заводах Шкода. Это 20%, что даже превосходило поставки
по ленд-лизу.
Что могла противопоставить Россия в этих условиях? Естественно,
надрывный труд своего населения, включая женщин, стариков и детей.
Ежедневные переработки в три часа стали нормой. Поскольку многие заводы
были эвакуированы из европейской части страны и не везде успевали с
обеспечением жильем, то многие спали прямо у станков. Следует учесть и
то, что значительная часть населения страны свыше 70 миллионов человек
находилась в немецкой оккупации.
В Германии же, даже официально не вступившие с СССР в войну страны
направляли на Восточный фронт свои соединения. Это и легион французских
добровольцев и самое известное подразделение французских добровольцев —
33-я гренадерская бригада СС (затем дивизия) «Шарлемань».
На ленинградском фронте воевал добровольческий легион СС «Норвегия» и
т.д. За время войны около 2-3 миллионов человек воевало против СССР не
будучи немцами, а это от 20 до 30 % % участвовавших в войне на стороне
Германии. И Россия, размолотив войска рейха, лишила всех этих
сателлитов, надежд на получение, в случае победы Гитлера, территорий для
своих стран на необъятных просторах России либо финансовых компенсаций
за свое участие в ВМВ.
Почему же теперь мы рассчитываем, что, заседая во всяких ПАСЕ, ОБСЕ и
прочих напридуманных международных. институтах, они будут, почесывая
отбитые места, принимать справедливые в отношении России решения?
Разгромив Германию, Россия лишила их надежд возместить свои военные
затраты. А эти затраты были немалые, так пополняя дефицит рабочей силы,
на немецкие заводы были отправлены: 875,9 тыс рабочих из Франции, по 500
тысяч из Бельгии и Голандии, 300 тысяч из Норвегии, 70 тысяч из Дании и
т.д. (См.
Капитуляции Второй мировой войны. Справочный материал.)
Но вернемся к Германии
Здесь показан Дрезден после бомбардировок 13-15 февраля 1945 г.
Ни одного завода, кроме фарфоровых предприятий там не было. Площадь
подверженная бессмысленному разрушению в четверо больше, чем при атомной
бомбардировки Нагасаки. Число жертв и характер смертельных поражений
населения, нанесенных в обоих случаях из-за возникших огненных смерчей
удивительно схожи. Большинство сгорели заживо или погибли от удушья
из-за выжженного в атмосфере кислорода.
Это не тысячи, это десятки тысяч гражданского населения. А поскольку
авиаудары наносились по жилым кварталам старого города, то в крошево
были превращены архитектурные шедевры и культурно исторические памятники
немецкого народа.
На следующем снимке — трупы гражданского населения:
Многие из них были беженцами, спасавшимися на площадях и улицах Дрездена
от зверств Красной Армии, о чем кричала гебельсовская пропаганда,. Наши
войска в это время находилась в 60 км от города. И они бежали, чтобы
спастись от варваров у «цивилизованных и благородных» воинов западной
коалиции.
Это Гамбург после английских бомбардировок по схеме «огненный смерч»:
Бомбардировка началась в рамках операции «Гоморра», проведенной США и
Британией в июле-августе 1943 года. Тогда серии авиаударов подвергся
крупнейший порт Германии — Гамбург. В ночь на 25 июля 791 самолет
сбросили на город 2400 тонн бомб. Наиболее сильный удар был произведен в
ночь на 28 июля.
В результате действия 783 самолетов заполыхал асфальт, люди от страшно
высокой температуры сгорали заживо. За одну ночь погибли 40 тысяч
человек. Налеты продолжались до 3 августа 1943 года.
Всего на второй по величине немецкий город было сброшено тогда порядка
девяти тысяч тонн бомб. Гамбург лишился тогда 74 процентов всех
городских строений. 250 тысяч построек были разрушены. 50 тысяч человек
погибли, 200 тысяч получили ранения, миллион превратился в бомжей. До
конца войны
Гамбург бомбили еще 69 раз.
Снова оккупированный Париж. Фото Зукка. Пляж возле моста Каррузель. Лето 1943 г.
Это неважно, что в 750 км от их пляжа англичане и американцы за
несколько дней уничтожили 50 тысяч гражданского населения. Мы здесь ни
при чем. И к тому же жарко. А сейчас вы, восточные славяне, хотите,
чтобы мы озаботились гибелью каких-то 7 тысяч жителей Украины. Это ж
вон как далеко... да и снова жарко.
А на такой набережной не очень сподручно купаться. Это Рига. В то время
она была советским городом и с ее сохранностью можно было не очень
церемониться.
Метро Марбеф — Елисейские поля (ныне Франклин — Рузвельт). 1943 г. Фото Зукка.
А это тоже оккупация, только несколько другой колорит жизни? Может быть,
потому что в Смоленске не было метро? Естественно, это Восточный фронт.
Знаменитые модистки Роза Валуа, Мадам ле Монье и Мадам Аньес во время
скачек на ипподроме Лонгшан. Август 1943 г. Да, конечно, еще оккупация.
Фото Зукка.
А это женщины на Восточном фронте. Тот же 1943. Не до скачек! Но почему они позволили сфотографировать себя без макияжа?
И сравнивая эти два снимка, задаешься вопросом: если бы поменять этих женщин местами, сохранилась бы французская нация?
Убежден, что по крайней мере изображенные на верхнем снимке женщины не
выжили бы в условиях оккупации на Восточном фронте и не оставили бы
нежное и свободолюбивое свое продолжение. А вот дресс-код верхних модниц
и их макияж на нижних только первые несколько месяцев выглядели бы, как
на корове седло, а потом они дали бы фору француженкам. И уж тем более
не позволили бы «храбрым» французским мужчинам брить себе головы за то,
что вместо защиты своих женщин, они сдались в плен или бегали по лесам,
чтобы не попасть на работы в Германию. Причем только 350 тысяч оказалось
в плену в ходе боев, а остальные — 1150 тысяч там оказались
по приказу правительства Петэна. Но уж потом они смело и с выдумкой отыгрались на брошенных без их любви проститутках и их детях.
Вот когда героям понадобилось, и они решительно взялись за оружие.
Интересно, за сколько столь опасных рейдов давали французские ордена? И
представляете, насколько далек от истинной цивилизации российский
мужчина, который в этой непростой жизненной ситуации, конечно, не
сдержался, но сделал бы это без оружия. А мужественные французы обрили с
последующим публичным издевательством свыше 20 тысяч «предательниц»,
это помимо самосудов, которые творились в провинциях. И суицидов женщин,
не выдержавших всеобщего остракизма.
Это Париж. Топливом для этого городского автобуса служил «городской газ». Фото Зукка.
Примерно в то же время по моему родному Краснодару тоже ездили автобусы,
которые у цивилизованного человечества назывались «газваген», а у
русских «варворов» это новшество передовой технической мысли называлось
душегубками.
Правда эти автобусы были без окон и, отработанный газ подавался в
достаточно герметичный кузов, куда забрасывали женщин, стариков, детей.
Их отлавливали прямо на улицах моего родного города. Через 8-10 минут
это были уже трупы. Их сбрасывали в противотанковые рвы за городом.
А по беззаботным лицам парижан на предыдущем снимке не кажется, что их ждет подобная участь...
Это не Париж, а Краснодар. Вот куда приехали на «автобусе»-душегубке эти
детки в 1943 г. Как живые? Наш дом отделял от центральной улице
Красной, по которой часто ездили эти душегубки, всего 50 метров. Но мама
уберегла.
А это снова Париж. Публика в Люксембургском саду, май 1942 г. Фото Зукка.
Несколько иначе выглядели скверы и бульвары оккупированных городов на
Восточном фронте. Здесь сквер для отдыха в Сталинграде. Людей нет.
Возможно, потому, что из полумиллионного города на момент окончания
оккупации осталось всего около 30 000 человек и ни одного роддома,
поэтому и коляски катать не с кем.
Весенний день оккупированного Парижа. 1943 г. Фото Зукка.
А это весна того же 1943-го. Съемки в городе Краснодаре, где на окраине
раскопан противотанковый ров. Здесь были найдены сотни трупов стариков,
женщин и детей, расстрелянных и отравленных газами в душегубках.
Снова Париж. Центральный рынок. 1942 г. Фото Зукка.
А так в то же время добывали пропитание в оккупации на Восточном фронте.
Облава на толкучке (так называлось место для обмена вещами и продуктами в те времена).
Уровень доверия к местному населению на Западном и на Восточном фронте
был очень разный, и это не только из-за разной «моды» в одежде. «Любить»
и «любить и защищать свое отечество» — вещи разные. Вторая любовь — это
и есть характер русского подданного.
Париж. В Венсеннском зоопарке. Это тоже оккупация. Фото Зукка.
А этому малышу не до слонов и зоопарков, и не от того, что еще несмышленыш. Это Восточный фронт.
Теперь потомки тех самых западных патриотов, сдававших свои отечества за время, которое немцы тратили в России, чтобы
отвоевать два квартала в Сталинграде,
начинают нас учить, что делать и чего нельзя делать с нашим прошлым
единым государством. Объясняют, как соблюдать те самые границы, которые
были нами выстраданы такой ценой.
Это, по меньшей мере, вызывает удивление своей наивностью. Неужели
Европа, западнее бывших границ СССР, воевавшая в полном составе против
русских во время ВМВ, так и не поняла, что победить Россию невозможно?
Ведь то, что обидевшись за Южный поток, в этот раз к войне против России
примкнет и Болгария, дело не решит. А ядерные арсеналы никем не будут
распечатаны, потому что в этом случае может стоять вопрос не о победе, а
только о том, кто умрет последним. Даже престарелые кандидаты в
следующие президенты США вряд ли смогут решиться на самоубийство. А если
дойдет даже до этого, то вспомните, к чьим боевым самолетам немецким
летчикам запрещалось приближаться ближе, чем на сто-двести метров. Их
руководство слишком боялось широко распространившегося тарана со стороны
наших пилотов.
Им что, не хотелось жить? Нет, просто перед их глазами были те самые
разрушенные города, села, их убитые родные и близкие, чего практически
не знали 200 миллионов сателлитов Германии, оказавшихся теперь в числе
кураторов твоей жизни.
Эти смоленские дети отличаются от парижских, тех, что со слоном, только
своим дресс-кодом. Но кто-то из этих оборванцев через 17-18 лет полетит в
космос, многие другие станут инженерами и учеными, которыми будет
гордиться человечество.
Такими наивными, но искренними записями, была исписана во время войны вся Россия. Потому она и непобедима.
Только после просмотра этих материалов я сам осознал, что хотя война и
была одна, но она была разная на востоке и на западе, и воспринималась
она, естественно, по-разному. Страх пережитого заставлял советских людей
так долго призывать к миру и стремиться к его сохранению. На Западе же —
война была та, да не та.
Надеюсь, эти материалы позволят и вам представить, что взгляд на войну у
людей во Франции, да и остальной Европы, кроме немцев и поляков, совсем
не такой, как у жителей России. Просто на территории СССР была другая
война, без ипподромов, зоопарков, цветов под ногами оккупантов.
О разделении государств
Задаюсь вопросом: а если бы я жил в Париже или в городах других
европейских стран во время войны, как бы тогда смотрел на то, что мне
было бы неведомо? Ведь по сводкам с фронта не почувствуешь, что такое
голод и холод до мозга костей, когда ты даже не можешь спать и чувство
полнейшей безысходности, без перспектив на будущее. И это не день, не
два, это месяцы и годы.
По этим сводкам не почувствуешь состояние человека, выискивающего в
штабеле трупов своего близкого, родного человека. Не почувствуешь
состояние матери, стоящей у виселицы и понимающей, что ее сын ей больше
никогда не скажет мама.
Да, на Западе моя жизнь была бы несколько стеснена военным временем, но
даже в зоопарк или в кафе сходить бы я мог, а не прятался по подвалам и
закоулкам, когда по улицам моего города шныряли душегубки и стояли
виселицы. Поэтому, не зная, а вернее, не ощутив боль и мерзости войны на
востоке, у меня, вероятно, подспудно, где-то шевелилась бы обида на
русских за разгром Германии. Это лишило многие страны Европы возмещений
их затрат за практически добровольную трудовую и материальную помощь
фашистам в их войне.
И вот осознавая, что существование ПАСЕ и прочих подобных институций от
тебя не зависит (а тех же Меркель, Путина и прочих содержание этих
решателей человеческих судеб, заседающих в комфортабельных, наполовину
пустых залах заседаний за счет европейских налогоплательщиков, не очень
волнует), приходишь к неутешительному выводу:
А не следует ли рядовому европейскому обывателю разъяснить,
хотя бы на уровне их понимания, некоторые вопросы, которые
непосредственно касаются тебя лично?
И если уж они не знают, что такое настоящая война, к чему сейчас
призывают наиболее оголтелые националисты разных мастей, то возможно
найдутся хотя бы вменяемым европейцы. Те, которые способны понять мотивы
твоего поведения, когда они разглагольствуют о нерушимости границ, не
очень вникая в суть дела и его последствия.
Им я и постараюсь объяснить, что установление, границ послевоенного мира
не решаются их кулуарными междусобойчиками, а решаются прежде всего
теми, кого они наиболее касаются, без привлечения к их внутренним
разборкам заокеанских и европейских мудрил.
Неужели трудно понять, что даже семейный развод двух лиц и раздел при
этом имущества и проживающих общей семьей домочадцев чрезвычайно сложный
и жестко регламентированный законодательством процесс во всех странах?
Почему же тогда разделение государства на два, три и т.д., затрагивающее
интересы не двух лиц, а миллионов людей, решается какими то группками,
избранными совершенно случайно по поводу и без повода?
Заодно хочется более доходчиво объяснить и жителям Латвии, особенно
молодому поколению, что вдруг возникшая граница между Латвией и Россией
из-за пьяного сумасбродства президента Ельцина не может быть основой для
мгновенного разрешения проблем, возникающих при разделении государств.
При этом нужно понять, что граница — это не просто линия на карте, это
прежде всего разделение людей, живущих в общем государстве.
А вот этого разделения в Латвии реализовать до сих пор так и не смогли.
Тем более это должны понимать структуры, которые, возложив сами на себя
функции соблюдения незыблемости послевоенных границ в Европе, пытаются
на межгосударственном уровне решать эту проблему. Этим структурам
следует понимать и регламентировать установление границ, исходя из
исторических, социальных и единых внутригосударственных процессов,
включая и экономические, предшествовавшие разделению государств.
И необходимо это для того, чтобы не ломать человеческие судьбы и не
способствовать конфронтации отдельных групп внутри новых государств, что
и произошло в Латвии.
И прежде всего к этим злободневным сейчас вопросам относится распад СССР
и судьбы, бывших союзных республик, которые сейчас решаются сборищами
типа ПАСЕ. И решают они эти судьбы, как будто имеют дело с совершенно
независимыми государствами, никакого отношения не имеющие и не имевшие
ни к России, ни к моей судьбе, ни к моей жизни.
Окончание — здесь
Беженцы в Белграде совсем не похожи
на сирийских беженцев, которых я видела в Ливане. Там трагические
личности, люди, лишившиеся всего и медленно умирающие под жестоким
солнцем в скученных лагерях, до которых никому нет дела. Те, кто
добрался до Европы, — это элита. С деньгами и со своими сверхзадачами.
Беженцы на железнодорожном вокзале в Сегеде. Венгрия
Латвия 
- 13
- 12
- 11
- 10
- 9
- 8
- 7
- ...
- 1
- вперёд
Комментировать